Предлoгaю прoчесть стихoтвoрение мнoй oчень увaжaемoгo писaтеля Вaдимa Шефнерa. Oн кстaти вoевaл нa Kaрельскoм перешейке. Пo духу стихoтвoрение oчень пoдхoдит к Белooстрoву.
На Карельском перешейке
В лесной глубине перешейка,
Где шла боевая страда,
Осыпавшаяся траншейка
Теперь не ведет никуда.
Роняя легкие тени,
Осинки подростки стоят
На месте надежд, и ранений,
И невозвратимых утрат.
Играют выводки лисьи,
Тропу пробивает трава,
От неотосланных писем
Дожди отнимают слова.
И пасмурными ночами,
Летя от приморских болот,
О чьей-то любви и печали
Осенний ветер поет.
1959
Стихи
-
Aqua$erg
- Хозяин
- Сообщения: 9246
- Зарегистрирован: 08 авг 2006 20:46
- Откуда: СНТ "Полиграфист"
- x 206
- x 569
- Контактная информация:
В Белоостровских лесах не бывал, хотя думаю, они идентичны со "СтароБелоостровскими".
В общем, похоже на действительную картину мест былых чудовищных сражений. Правда, у меня взгляд на изрытую воронками и траншеями землю вызывает не такие романтически чувства. Нечто более трагическое.
По-любому - спасибо за стихи!
В общем, похоже на действительную картину мест былых чудовищных сражений. Правда, у меня взгляд на изрытую воронками и траншеями землю вызывает не такие романтически чувства. Нечто более трагическое.
По-любому - спасибо за стихи!
И НoвoБелooстрoвцы не бывaли в Белooстрoвских лесaх. Тaк ктo же был?....A! Пoнял! Извеняюсь! Упoминaя Белooстрoв зaбыл приписaть, чтo стихoтвoрение тaк же рaспрoстрaняеться и нa НoвoБелooстрoв, СтaрoБелooстрoв и нa Aлексaндрoвку, Сoбoлевку, Зaрoщей, Мoттoрoвo, Мертуть, Oльхoвку, Зaбoлoтье, ну и нa Бoльшие и мaлые Кaмешки. Лесa и трaншейки впoлне идентичные:)Вoт ещё oднo печaльнoе стихoтвoрение. Хoть и не из Стaрoгo Белooстрoвa, нo с Кaрельскoгo Перешейкa.
УДАЧА
Под Кирка-Муола ударил снаряд
В штабную землянку полка.
Отрыли нас. Мертвыми трое лежат,
А я лишь контужен слегка.
Удача. С тех пор я живу и живу,
Здоровый и прочный на вид.
Но что, если все это — не наяву,
А именно я был убит?
Что, если сейчас уцелевший сосед
Меня в волокуше везет,
И снится мне сон мой, удачливый бред
Лет эдак на двадцать вперед?
Запнется товарищ на резком ветру,
Болотная чвякнет вода,—
И я от толчка вдруг очнусь — и умру,
И все оборвется тогда.
1958
УДАЧА
Под Кирка-Муола ударил снаряд
В штабную землянку полка.
Отрыли нас. Мертвыми трое лежат,
А я лишь контужен слегка.
Удача. С тех пор я живу и живу,
Здоровый и прочный на вид.
Но что, если все это — не наяву,
А именно я был убит?
Что, если сейчас уцелевший сосед
Меня в волокуше везет,
И снится мне сон мой, удачливый бред
Лет эдак на двадцать вперед?
Запнется товарищ на резком ветру,
Болотная чвякнет вода,—
И я от толчка вдруг очнусь — и умру,
И все оборвется тогда.
1958
КАСКА
Молчит, сиротлив и обижен,
Ветлы искореженный ствол,
Заброшенный пруд неподвижен
И густ, будто крепкий рассол.
Порою, как сонное диво,
Из тьмы травяной, водяной
Лягушка всплывает лениво,
Блестя огуречной спиной.
Но мальчик пришел с хворостиной -
И нет на пруду тишины;
Вот каску, обросшую тиной,
Он выудил из глубины.
Без грусти, без всякой заботы,
Улыбкой блестя озорной,
Берет он советской пехоты
Тяжелый убор головной.
Воды зачерпнет деловито -
И слушает, как вода
Струится из каски пробитой
На гладкую плоскость пруда.
О добром безоблачном небе,
О днях без утрат и невзгод,
Дрожа, как серебряннный стебель,
Ему эта струйка поет.
Поет ему неторопливо
О том, как все тихо кругом,
Поет об июне счастливом,
А мне о другом, о другом...
1961
Молчит, сиротлив и обижен,
Ветлы искореженный ствол,
Заброшенный пруд неподвижен
И густ, будто крепкий рассол.
Порою, как сонное диво,
Из тьмы травяной, водяной
Лягушка всплывает лениво,
Блестя огуречной спиной.
Но мальчик пришел с хворостиной -
И нет на пруду тишины;
Вот каску, обросшую тиной,
Он выудил из глубины.
Без грусти, без всякой заботы,
Улыбкой блестя озорной,
Берет он советской пехоты
Тяжелый убор головной.
Воды зачерпнет деловито -
И слушает, как вода
Струится из каски пробитой
На гладкую плоскость пруда.
О добром безоблачном небе,
О днях без утрат и невзгод,
Дрожа, как серебряннный стебель,
Ему эта струйка поет.
Поет ему неторопливо
О том, как все тихо кругом,
Поет об июне счастливом,
А мне о другом, о другом...
1961
Первая любовь
Андрея Петрова убило снарядом.
Нашли его мертвым у свежей воронки.
Он в небо глядел немигающим взглядом,
Промятая каска лежала в сторонке.
Он весь был в тяжелых осколочных ранах,
И взрывом одежда раздергана в ленты.
И мы из пропитанных кровью карманов
У мертвого взяли его документы.
Чтоб всем, кто товарищу письма писали,
Сказать о его неожиданной смерти,
Мы вынули книжку его с адресами
И пять фотографий в потертом конверте.
Вот здесь он ребенком, вот братья-мальчишки,
А здесь он с сестрою на станции дачной...
Но выпала карточка чья-то из книжки,
Обернутая в целлулоид прозрачный.
Он нам не показывал карточку эту.
Впервые на поле, средь дымки рассветной,
Смутясь, мы взглянули на девушку эту,
Веселую девушку в кофточке светлой.
В соломенной шляпе с большими полями,
Ему улыбаясь лукаво и строго,
Стояла она на широкой поляне,
Где вдаль убегает лесная дорога.
Мы письма напишем родным и знакомым,
Мы их известим о негаданной смерти,
Мы деньги пошлем им, мы снимки вернем им,
Мы адрес надпишем на каждом конверте.
Но как нам пройти по воронкам и комьям
В неведомый край, на поляну лесную?
Он так, видно, адрес той девушки помнил,
Что в книжку свою не вписал записную.
К ней нет нам пути - ни дорог, ни тропинок,
Ее не найти нам... Но мы угадали,
Кому нам вернуть этот маленький снимок,
Который на сердце хранился годами.
И в час, когда травы тянулись к рассвету
И яма чернела на низком пригорке,
Мы дали три залпа - и карточку эту
Вложили Петрову в карман гимнастерки.
1944
Андрея Петрова убило снарядом.
Нашли его мертвым у свежей воронки.
Он в небо глядел немигающим взглядом,
Промятая каска лежала в сторонке.
Он весь был в тяжелых осколочных ранах,
И взрывом одежда раздергана в ленты.
И мы из пропитанных кровью карманов
У мертвого взяли его документы.
Чтоб всем, кто товарищу письма писали,
Сказать о его неожиданной смерти,
Мы вынули книжку его с адресами
И пять фотографий в потертом конверте.
Вот здесь он ребенком, вот братья-мальчишки,
А здесь он с сестрою на станции дачной...
Но выпала карточка чья-то из книжки,
Обернутая в целлулоид прозрачный.
Он нам не показывал карточку эту.
Впервые на поле, средь дымки рассветной,
Смутясь, мы взглянули на девушку эту,
Веселую девушку в кофточке светлой.
В соломенной шляпе с большими полями,
Ему улыбаясь лукаво и строго,
Стояла она на широкой поляне,
Где вдаль убегает лесная дорога.
Мы письма напишем родным и знакомым,
Мы их известим о негаданной смерти,
Мы деньги пошлем им, мы снимки вернем им,
Мы адрес надпишем на каждом конверте.
Но как нам пройти по воронкам и комьям
В неведомый край, на поляну лесную?
Он так, видно, адрес той девушки помнил,
Что в книжку свою не вписал записную.
К ней нет нам пути - ни дорог, ни тропинок,
Ее не найти нам... Но мы угадали,
Кому нам вернуть этот маленький снимок,
Который на сердце хранился годами.
И в час, когда травы тянулись к рассвету
И яма чернела на низком пригорке,
Мы дали три залпа - и карточку эту
Вложили Петрову в карман гимнастерки.
1944
* * *
Отступление от Вуотты,
Полыхающие дома...
На земле сидел без заботы
Человек, сошедший с ума.
Мир не стоил его вниманья
И навеки отхлынул страх,
И улыбка всепониманья
На его блуждала губах.
Он молчал, как безмолвный Будда,
Все сомненья швырнув на дно,—
Это нам было очень худо,
А ему уже — все равно.
Было жаль того человека,
В ночь ушедшего дотемна,—
Не мертвец был и не калека,
Только душу взяла война.
Не от горя, не от оружья,
Не от ноши не по плечу,—
От безумного равнодушья
Я себя уберечь хочу.
В мире радостей и страданья,
В мире поисков без конца,
Я улыбку всепониманья
Терпеливо гоню с лица.
1969
Отступление от Вуотты,
Полыхающие дома...
На земле сидел без заботы
Человек, сошедший с ума.
Мир не стоил его вниманья
И навеки отхлынул страх,
И улыбка всепониманья
На его блуждала губах.
Он молчал, как безмолвный Будда,
Все сомненья швырнув на дно,—
Это нам было очень худо,
А ему уже — все равно.
Было жаль того человека,
В ночь ушедшего дотемна,—
Не мертвец был и не калека,
Только душу взяла война.
Не от горя, не от оружья,
Не от ноши не по плечу,—
От безумного равнодушья
Я себя уберечь хочу.
В мире радостей и страданья,
В мире поисков без конца,
Я улыбку всепониманья
Терпеливо гоню с лица.
1969
Первая потеря
У Каннельярви, за болотом,
Где прочного укрытья нет,
Застигнутые артналетом,
Мы оба бросились в кювет.
А в спину ветер бьет горячий,
Удар - разрыв, удар - разрыв...
Здесь были шансы на удачу
Одни и те же у двоих.
Но мы судьбы не разделили,
Хоть вместе по дороге шли,-
И был один я в целом мире,
Когда я поднялся с земли.
1974
У Каннельярви, за болотом,
Где прочного укрытья нет,
Застигнутые артналетом,
Мы оба бросились в кювет.
А в спину ветер бьет горячий,
Удар - разрыв, удар - разрыв...
Здесь были шансы на удачу
Одни и те же у двоих.
Но мы судьбы не разделили,
Хоть вместе по дороге шли,-
И был один я в целом мире,
Когда я поднялся с земли.
1974
ВОЕННЫЕ СНЫ
Нам снится не то, что хочется нам,-
Нам снится то, что хочется снам.
На нас до сих пор военные сны,
Как пулеметы, наведены.
И снятся пожары тем, кто ослеп,
И сытому снится блокадный хлеб.
И те, от кого мы вестей не ждем,
Во сне к нам запросто входят в дом.
Входят друзья предвоенных лет,
Не зная, что их на свете нет.
И снаряд, от которого случай спас,
Осколком во сне настигает нас.
И, вздрогнув, мы долго лежим во мгле,-
Меж явью и сном, на ничье земле,
И дышится трудно, и ночь длинна...
Камнем на сердце лежит война.
1966
Нам снится не то, что хочется нам,-
Нам снится то, что хочется снам.
На нас до сих пор военные сны,
Как пулеметы, наведены.
И снятся пожары тем, кто ослеп,
И сытому снится блокадный хлеб.
И те, от кого мы вестей не ждем,
Во сне к нам запросто входят в дом.
Входят друзья предвоенных лет,
Не зная, что их на свете нет.
И снаряд, от которого случай спас,
Осколком во сне настигает нас.
И, вздрогнув, мы долго лежим во мгле,-
Меж явью и сном, на ничье земле,
И дышится трудно, и ночь длинна...
Камнем на сердце лежит война.
1966
* * *
Кого-то нет, кого-то нет...
В одной квартире старой
Висит гитара давних лет,
Умолкшая гитара.
Ее владельца ожидать
Нелепо, бесполезно,-
Унесена его кровать
К соседям безвозмездно.
Но кто-то всё не верит в быль,
Что нет его навеки,
Но кто-то отирает пыль
С потрескавшейся деки.
И, слушая, как вечерком,
Не помня песен старых,
Бренчат ребята за окном
На новеньких гитарах,
Всё смотрит вдаль из-под руки -
Во мрак, в иные зори -
И ждет, что прозвучат шаги
В пустынном коридоре.
Кого-то нет, кого-то нет...
В одной квартире старой
Висит гитара давних лет,
Умолкшая гитара.
Ее владельца ожидать
Нелепо, бесполезно,-
Унесена его кровать
К соседям безвозмездно.
Но кто-то всё не верит в быль,
Что нет его навеки,
Но кто-то отирает пыль
С потрескавшейся деки.
И, слушая, как вечерком,
Не помня песен старых,
Бренчат ребята за окном
На новеньких гитарах,
Всё смотрит вдаль из-под руки -
Во мрак, в иные зори -
И ждет, что прозвучат шаги
В пустынном коридоре.
Зaвели мы тут http://beloostrov.ru/forum/viewtopic.php?t=90
рaзгoвoр o булыжных дoрoгaх и снoвa вспoмнил Вaдимa Шефнерa!
КАМНИ ПОД АСФАЛЬТОМ
Самосвал с дымящеюся лавою,
Выхлопов летучие дымки...
Словно тучи, грузно-величавые
Движутся дорожные катки.
К вечеру зальют асфальтом улицу -
Скроются булыжины от нас.
Молча камни на небо любуются,
Видя белый свет в последний раз.
С "москвичами", "волгами", прохожими,
Зорями, рекламами кино,
С днями, друг на друга не похожими,
Им навек проститься суждено.
Я и сам за скорое движение,
В тряске я удобств не нахожу,
Я люблю асфальт,-
но с уважением
На каменья старые гляжу.
Много здесь поезжено, похожено
В давние нелегкие года,
Много в мостовую эту вложено
Горького, безвестного труда.
Крепостным голодным было любо ли
Камни эти на горбу таскать!
Если бы не их булыга грубая -
Нашему б асфальту не бывать.
Здесь рабочие за баррикадами,
Царский отражая батальон,
Замертво на эти камни падали,
Боевых не выронив знамен.
В их руках мозолистых, натруженных
Каждый камень яростью дышал -
Безоружных первое оружие,
Бунтарей булыжный арсенал!
В дни, октябрьским светом озаренные,
К схватке изготовясь штыковой,
Шли матросы революционные
По булыжной этой мостовой.
И, шагая в бой по зову Партии
На защиту Родины своей,
Первые отряды Красной гвардии
Шаг свой отпечатали на ней.
Помнят ночи долгие, бессонные,
Голод, и блокаду, и войну
Эти камни, кровью окропленные,
Камни, не бывавшие в плену!..
Помнят ополченье всенародное,
Помнят, как по этой мостовой
Танки на позиции исходные
К недалекой шли передовой.
...Пусть, полна движенья, обновленная
Улица смеется и живет,
Пусть к Дворцовой площади колоннами
В праздники идет по ней народ.
Пусть поет и торжествует новое,-
Не столкнуть с пути нас никому!
Под асфальтом камни спят суровые,
Основаньем ставшие ему.
1958
рaзгoвoр o булыжных дoрoгaх и снoвa вспoмнил Вaдимa Шефнерa!
КАМНИ ПОД АСФАЛЬТОМ
Самосвал с дымящеюся лавою,
Выхлопов летучие дымки...
Словно тучи, грузно-величавые
Движутся дорожные катки.
К вечеру зальют асфальтом улицу -
Скроются булыжины от нас.
Молча камни на небо любуются,
Видя белый свет в последний раз.
С "москвичами", "волгами", прохожими,
Зорями, рекламами кино,
С днями, друг на друга не похожими,
Им навек проститься суждено.
Я и сам за скорое движение,
В тряске я удобств не нахожу,
Я люблю асфальт,-
но с уважением
На каменья старые гляжу.
Много здесь поезжено, похожено
В давние нелегкие года,
Много в мостовую эту вложено
Горького, безвестного труда.
Крепостным голодным было любо ли
Камни эти на горбу таскать!
Если бы не их булыга грубая -
Нашему б асфальту не бывать.
Здесь рабочие за баррикадами,
Царский отражая батальон,
Замертво на эти камни падали,
Боевых не выронив знамен.
В их руках мозолистых, натруженных
Каждый камень яростью дышал -
Безоружных первое оружие,
Бунтарей булыжный арсенал!
В дни, октябрьским светом озаренные,
К схватке изготовясь штыковой,
Шли матросы революционные
По булыжной этой мостовой.
И, шагая в бой по зову Партии
На защиту Родины своей,
Первые отряды Красной гвардии
Шаг свой отпечатали на ней.
Помнят ночи долгие, бессонные,
Голод, и блокаду, и войну
Эти камни, кровью окропленные,
Камни, не бывавшие в плену!..
Помнят ополченье всенародное,
Помнят, как по этой мостовой
Танки на позиции исходные
К недалекой шли передовой.
...Пусть, полна движенья, обновленная
Улица смеется и живет,
Пусть к Дворцовой площади колоннами
В праздники идет по ней народ.
Пусть поет и торжествует новое,-
Не столкнуть с пути нас никому!
Под асфальтом камни спят суровые,
Основаньем ставшие ему.
1958
И прoдoлжaя тему o дoрoгaх.
ПЕРВОПУТНИК
Дорога может быть проложена
Одним — его забудут имя.
А после сколько будет хожено
И езжено по ней другими!
Чем путь верней и несомненнее —
Следов тем больше остается,
И тем трудней под наслоеньями
Увидеть след первопроходца.
Но пешеходная ли, санная
Или с фельдъегерскою прытью —
Дорога будет та же самая,
Меняться будут лишь событья.
Она булыгою оденется,
Потом гудрон на щебень ляжет —
Не раз ее одежда сменится,
Но суть останется всё та же.
На ней делиться будут мыслями,
Спешить на свадьбы и сражения,
Смеяться, плакать — независимо
От способа передвижения.
. . . . . . . . . . . . . . . .
Автомобильная механика
Придет на смену тяге конной,—
А там следы босого странника
Лежат под лентою бетонной.
1965
ПЕРВОПУТНИК
Дорога может быть проложена
Одним — его забудут имя.
А после сколько будет хожено
И езжено по ней другими!
Чем путь верней и несомненнее —
Следов тем больше остается,
И тем трудней под наслоеньями
Увидеть след первопроходца.
Но пешеходная ли, санная
Или с фельдъегерскою прытью —
Дорога будет та же самая,
Меняться будут лишь событья.
Она булыгою оденется,
Потом гудрон на щебень ляжет —
Не раз ее одежда сменится,
Но суть останется всё та же.
На ней делиться будут мыслями,
Спешить на свадьбы и сражения,
Смеяться, плакать — независимо
От способа передвижения.
. . . . . . . . . . . . . . . .
Автомобильная механика
Придет на смену тяге конной,—
А там следы босого странника
Лежат под лентою бетонной.
1965
Если можно чуть-чуть разрежу вас более весёлыми стихами Владимира Высоцкого 
Лукоморья больше нет.
Антисказка.
Лукоморья больше нет,
От дубов простыл и след.
Дуб годиться на паркет – так ведь нет:
Выходили из избы
Здоровенные жлобы,
Порубили все дубы на гробы.
Ты уймись, уймись, тоска,
У меня в груди!
Это - только присказка,
Сказка – впереди.
Распрекрасно жить в домах
На Куринных на ногах,
Но явился всем на страх вертопрах.
Добрый молодец он был,
Бабку ведьму подпоил,
Ратный подвиг совершил – дом спалил.
Тридцать три богатыря
Порешили, что зазря
Берегли они царя и моря.
Каждый взял себе надел,
Кур завёл и в нём сидел,
Охраняя свой удел – не у дел.
Ободрав зеленый дуб,
Дядька ихний сделал сруб.
С окружающими туп, стал и груб.
И ругался день деньской
Бывший дядька их морской,
Хоть имел участо свой под Москвой.
Здесь и вправду ходит кот,
Как направо – так поёт,
Как налево – так загнёт анекдот.
Но ученый сукин сын
Цепь златую снёс в торгсин
И на выручку – один – в магазин.
Как-то раз за божий дар
Получил он гонорар.
В Лукоморье перегар – на гектар!
Но хватил его удар.
Чтоб избегнуть божьих кар,
Кот диктует про татар мемуар.
И русалка – во дела! –
Честь не долго берегла.
И однажды, как смогла, родила.
Тридцать три же мужика
Не желают знать сынка
Пусть считается пока – сын полка.
Как-то раз один колдун –
Врун, болтун и хохотун –
Предложил ей как знаток дамских струн:
Мол, Русалка, всё пойму
И с дитем тебя возьму.
И пошла она к нему как в тюрьму.
Бородатый Черномор –
Лукоморский первый вор.
Он давно Людмилу спёр, ох, хитёр!
Ловко пользуется, тать,
Тем, что может он летать:
Зазеваешься – он хвать! – и тикать.
А коверный самолёт
Сдан в музей в запрошлый год.
Любознательный народ так и прёт!
Без опаски старый хрыч
Баб ворует, хнычь, не хнычь.
Ох, скорей ему накличь паралич!
Нету мочи, нету сил!
Леший как-то недопил –
Лешачиху свою бил и вопил:
- «Дай рубля, прибью, а то, -
Я добытчик али кто?!
А не дашь – тады пропью долото!»
«Я ли ягод не носил?! –
Снова Леший голосил –
А коры по скольку кил приносил,
Надрывался! – издаля,
Всё твоей забавы для, -
Ты ж жалеешь мне рубля, ах ты тля!»
И невиданных зверей,
Дичи всякой – нету ей:
Понаехало за ей егерей.
В общем, значит, не секрет:
Лукоморья больше нет, -
Всё, про что писал поэт, это – бред.
Ты уймись, уймись, тоска,
Душу мне не рань!
Раз уж эта присказка –
Значит, сказка – дрянь.
1967.
Лукоморья больше нет.
Антисказка.
Лукоморья больше нет,
От дубов простыл и след.
Дуб годиться на паркет – так ведь нет:
Выходили из избы
Здоровенные жлобы,
Порубили все дубы на гробы.
Ты уймись, уймись, тоска,
У меня в груди!
Это - только присказка,
Сказка – впереди.
Распрекрасно жить в домах
На Куринных на ногах,
Но явился всем на страх вертопрах.
Добрый молодец он был,
Бабку ведьму подпоил,
Ратный подвиг совершил – дом спалил.
Тридцать три богатыря
Порешили, что зазря
Берегли они царя и моря.
Каждый взял себе надел,
Кур завёл и в нём сидел,
Охраняя свой удел – не у дел.
Ободрав зеленый дуб,
Дядька ихний сделал сруб.
С окружающими туп, стал и груб.
И ругался день деньской
Бывший дядька их морской,
Хоть имел участо свой под Москвой.
Здесь и вправду ходит кот,
Как направо – так поёт,
Как налево – так загнёт анекдот.
Но ученый сукин сын
Цепь златую снёс в торгсин
И на выручку – один – в магазин.
Как-то раз за божий дар
Получил он гонорар.
В Лукоморье перегар – на гектар!
Но хватил его удар.
Чтоб избегнуть божьих кар,
Кот диктует про татар мемуар.
И русалка – во дела! –
Честь не долго берегла.
И однажды, как смогла, родила.
Тридцать три же мужика
Не желают знать сынка
Пусть считается пока – сын полка.
Как-то раз один колдун –
Врун, болтун и хохотун –
Предложил ей как знаток дамских струн:
Мол, Русалка, всё пойму
И с дитем тебя возьму.
И пошла она к нему как в тюрьму.
Бородатый Черномор –
Лукоморский первый вор.
Он давно Людмилу спёр, ох, хитёр!
Ловко пользуется, тать,
Тем, что может он летать:
Зазеваешься – он хвать! – и тикать.
А коверный самолёт
Сдан в музей в запрошлый год.
Любознательный народ так и прёт!
Без опаски старый хрыч
Баб ворует, хнычь, не хнычь.
Ох, скорей ему накличь паралич!
Нету мочи, нету сил!
Леший как-то недопил –
Лешачиху свою бил и вопил:
- «Дай рубля, прибью, а то, -
Я добытчик али кто?!
А не дашь – тады пропью долото!»
«Я ли ягод не носил?! –
Снова Леший голосил –
А коры по скольку кил приносил,
Надрывался! – издаля,
Всё твоей забавы для, -
Ты ж жалеешь мне рубля, ах ты тля!»
И невиданных зверей,
Дичи всякой – нету ей:
Понаехало за ей егерей.
В общем, значит, не секрет:
Лукоморья больше нет, -
Всё, про что писал поэт, это – бред.
Ты уймись, уймись, тоска,
Душу мне не рань!
Раз уж эта присказка –
Значит, сказка – дрянь.
1967.
Или вот ещё(В.С. Высоцкий)
Мне зажигают свечи.
Мне каждый вечер зажигают свечи,
И образ твой окуривает дым.
И не хочу я знать, что время лечит,
Что всё проходит вместе с ним.
Я больше не избавлюсь от покоя:
Ведь всё, что было на душе – на год
вперёд,
Не ведая, она взяла с собою…
Сначала в порт, а после – в самолёт
и всё такое…
Мне каждый вечер зажигают свечи,
И образ твой окуривает дым.
И не хочу я знать, что время лечит,
Что всё проходит вместе с ним.
В душе моей – пустынная пустыня.
Ну что стоите над пустой моей душой?
Обрывки песен там и паутина.
А остальное все она взяла с собой.
Теперь мне вечер зажигает свечи,
И образ твой окуривает дым.
И не хочу я знать, что время лечит,
Что всё проходит вместе с ним.
В душе моей – всё цели без дороги,
Поройтесь в ней – и вы найдёте лишь
Две полуфразы, полудиалоги,
А остальное – Франция, Париж…
И пусть мне вечер зажигает свечи,
И образ твой окуривает дым.
И не хочу я знать, что время лечит,
Что всё проходит вместе с ним.
1968
Мне зажигают свечи.
Мне каждый вечер зажигают свечи,
И образ твой окуривает дым.
И не хочу я знать, что время лечит,
Что всё проходит вместе с ним.
Я больше не избавлюсь от покоя:
Ведь всё, что было на душе – на год
вперёд,
Не ведая, она взяла с собою…
Сначала в порт, а после – в самолёт
и всё такое…
Мне каждый вечер зажигают свечи,
И образ твой окуривает дым.
И не хочу я знать, что время лечит,
Что всё проходит вместе с ним.
В душе моей – пустынная пустыня.
Ну что стоите над пустой моей душой?
Обрывки песен там и паутина.
А остальное все она взяла с собой.
Теперь мне вечер зажигает свечи,
И образ твой окуривает дым.
И не хочу я знать, что время лечит,
Что всё проходит вместе с ним.
В душе моей – всё цели без дороги,
Поройтесь в ней – и вы найдёте лишь
Две полуфразы, полудиалоги,
А остальное – Франция, Париж…
И пусть мне вечер зажигает свечи,
И образ твой окуривает дым.
И не хочу я знать, что время лечит,
Что всё проходит вместе с ним.
1968
-
Aqua$erg
- Хозяин
- Сообщения: 9246
- Зарегистрирован: 08 авг 2006 20:46
- Откуда: СНТ "Полиграфист"
- x 206
- x 569
- Контактная информация:
Nusk@ боюсь Вас обидеть... но лучше печатайте здесь стихи, имеющие хоть какое-то отношение хотя бы к Карельскому Перешейку или, хотя бы к Ленинградской области. Впрочем... Сам создал раздел для оффтопика, сам в него зазываю.
Просто Роман постил сюда именно тематические стихи. Высоцкий же от этой тематики именно отвлекает
Просто Роман постил сюда именно тематические стихи. Высоцкий же от этой тематики именно отвлекает
Стихотворение про наш родной город!
Сам написал!
Санкт-Петербург
Мой Петербург - не только шпиль Адмиралтейства,
Не только лишь колонны Казанского Собора...
Мой Петербург - родной мой берег детства!
Наивных детских слов,
Наивных детских споров...
Куда бы меня жизнь не привела,
И где бы не жила моя родная муза...
Всё тот же Я!
И мчит меня трамвай к Политехническому ВУЗу...
Моя любовь, насколько ты моя...
И за окном льёт дождь опять назло...
И пусть в любви немножко не везёт...
С тобой, мой город, точно повезло!
Как много городов у нас в стране:
Москва, Владивосток, Казань, Ростов...
Роднее нету больше берегов!!!!!
Мой Петербург всегда в моей судьбе!!!!!!!!!!!!
Сам написал!
Санкт-Петербург
Мой Петербург - не только шпиль Адмиралтейства,
Не только лишь колонны Казанского Собора...
Мой Петербург - родной мой берег детства!
Наивных детских слов,
Наивных детских споров...
Куда бы меня жизнь не привела,
И где бы не жила моя родная муза...
Всё тот же Я!
И мчит меня трамвай к Политехническому ВУЗу...
Моя любовь, насколько ты моя...
И за окном льёт дождь опять назло...
И пусть в любви немножко не везёт...
С тобой, мой город, точно повезло!
Как много городов у нас в стране:
Москва, Владивосток, Казань, Ростов...
Роднее нету больше берегов!!!!!
Мой Петербург всегда в моей судьбе!!!!!!!!!!!!
А собственно почему стихи должны быть именно про Белоостров?Мария писал(а):А причем тут Белоостров?
Немного любовной лирики:
***
Мне незачем тебя любить,
А сердце всё живёт надеждой!
Растаял снег беспечный, нежный,
И я не смог тебя забыть!
Но бьётся сердце под одеждой
А значит, я могу любить!
Мне незачем тебя любить!
А много ль надо для любви?
Когда весенний лучик света
С моей любовью
Идёт к лету
Мосты разводит по пути
От берегов отводит льды...
Весна пришла, друг дорогой,
А я мечтаю быть с тобой!
И я задал вопрос себе:
Зачем любовь пришла ко мне?
Кто подарил такое счастье?
А за окном опять ненастье:
Зачем же нужен я тебе?
А ты всегда в моей душе!
Напрасно сам себе я лгу
И всё же я тебя люблю!
Ушла из дома
Ей семнадцать лет, среднего роста,
Волосы русые, глаза голубые.
Всем, кто видел ее в районе станции “Белоостров”:
Просьба позвонить по телефону...
Возможно, тогда был не лучший день,
И к вечеру в доме запахло бедой,
И кричала мать, и пьяный отец
Ей сказал: “Ты нам больше не дочь!”.
А белая ночь плескалась парным молоком,
Лежала на крышах, ласкала бетон.
Ей было так просто, так легко
Уходить – и не знать, что будет потом...
Она ушла из дома и не вернулась.
Ушла из дома и не вернулась.
Быть может, было темно в электричке,
И от подростков разило вином.
Ей мир показался таким безразличным,
Но теперь уже все равно...
Она ушла из дома и не вернулась.
Ушла из дома и не вернулась.
А, в общем, неважно, что ждет впереди:
Если слишком легко или слишком грустно,
Всегда есть выход – взять и уйти,
И уже никогда не вернуться...
Она ушла из дома и не вернулась.
Ушла из дома и не вернулась...
Это песенка М.Борзыкина из альбома 2004 года. Наткнулся на нее случайно, потом долго искал где-бы послушать. Напоминает что-то из "Кино".
Ей семнадцать лет, среднего роста,
Волосы русые, глаза голубые.
Всем, кто видел ее в районе станции “Белоостров”:
Просьба позвонить по телефону...
Возможно, тогда был не лучший день,
И к вечеру в доме запахло бедой,
И кричала мать, и пьяный отец
Ей сказал: “Ты нам больше не дочь!”.
А белая ночь плескалась парным молоком,
Лежала на крышах, ласкала бетон.
Ей было так просто, так легко
Уходить – и не знать, что будет потом...
Она ушла из дома и не вернулась.
Ушла из дома и не вернулась.
Быть может, было темно в электричке,
И от подростков разило вином.
Ей мир показался таким безразличным,
Но теперь уже все равно...
Она ушла из дома и не вернулась.
Ушла из дома и не вернулась.
А, в общем, неважно, что ждет впереди:
Если слишком легко или слишком грустно,
Всегда есть выход – взять и уйти,
И уже никогда не вернуться...
Она ушла из дома и не вернулась.
Ушла из дома и не вернулась...
Это песенка М.Борзыкина из альбома 2004 года. Наткнулся на нее случайно, потом долго искал где-бы послушать. Напоминает что-то из "Кино".
-
Aqua$erg
- Хозяин
- Сообщения: 9246
- Зарегистрирован: 08 авг 2006 20:46
- Откуда: СНТ "Полиграфист"
- x 206
- x 569
- Контактная информация:
Не о Белоострове, но о войне:
Одна из любимых песен Ю.Антонова - "Снегири"
Это память, опять, от зари до зари
Беспокойно листает страницы.
И мне снятся всю ночь на снегу снегири,
В белом инее красные птицы.
Белый полдень стоит над Вороньей горой,
Где оглохла зима от обстрела,
Где на рваную землю, на снег голубой,
Снегириная стая слетела.
От переднего края раскаты гремят;
“Похоронки” доходят до тыла.
Под Вороньей горою погибших солдат
Снегириная стая накрыла.
Мне всё снятся военной поры пустыри,
Где судьба нашей юности спета...
И летят снегири, и летят снегири,
Через память мою до рассвета!
https://youtu.be/O27_MfLsBGA
Одна из любимых песен Ю.Антонова - "Снегири"
Это память, опять, от зари до зари
Беспокойно листает страницы.
И мне снятся всю ночь на снегу снегири,
В белом инее красные птицы.
Белый полдень стоит над Вороньей горой,
Где оглохла зима от обстрела,
Где на рваную землю, на снег голубой,
Снегириная стая слетела.
От переднего края раскаты гремят;
“Похоронки” доходят до тыла.
Под Вороньей горою погибших солдат
Снегириная стая накрыла.
Мне всё снятся военной поры пустыри,
Где судьба нашей юности спета...
И летят снегири, и летят снегири,
Через память мою до рассвета!
https://youtu.be/O27_MfLsBGA
-
Aqua$erg
- Хозяин
- Сообщения: 9246
- Зарегистрирован: 08 авг 2006 20:46
- Откуда: СНТ "Полиграфист"
- x 206
- x 569
- Контактная информация:
Стихи
Ну "раз пошла такая пьянка"...
Виноват: поддал слегка, и от этого "прямо прёёёт!", прёт поделиться тем, что есть в душе. Не в дУше, а в душЕ.
Как говорил В.Гафт - герой П.Иконникова в "Визите к минотавру": "никогда не бывает у человека такого познания мира как в чреве матери. И когда младенец рождается и криком своим спешит сообщить миру о своем великом знании... ангелы-хранители ударяют его по устам"
Дык вот: раз уж тут позиционируют стихи не только о Белоострове и не только о ВОВ, то - почему бы и нет?
Аналогию можно провести и в ветке "Какую музыку вы слушаете?" - там тоже много отвлеченного от географии, да и Бог с ним...
Есть несколько стихотворений, которые я не могу прочесть вслух, ибо... слеза.
Например:
Утром в ржаном закуте,
Где златятся рогожи в ряд,
Семерых ощенила сука,
Рыжих семерых щенят.
До вечера она их ласкала,
Причесывая языком,
И струился снежок подталый
Под теплым ее животом.
А вечером, когда куры
Обсиживают шесток,
Вышел хозяин хмурый,
Семерых всех поклал в мешок.
По сугробам она бежала,
Поспевая за ним бежать…
И так долго, долго дрожала
Воды незамерзшей гладь.
А когда чуть плелась обратно,
Слизывая пот с боков,
Показался ей месяц над хатой
Одним из ее щенков.
В синюю высь звонко
Глядела она, скуля,
А месяц скользил тонкий
И скрылся за холм в полях.
И глухо, как от подачки,
Когда бросят ей камень в смех,
Покатились глаза собачьи
Золотыми звездами в снег.
Последние строчки - всегда застилают глаза слезы и дрожит голос. Не могу читать.
Но эту беду, конечно, многие знают.
А вот - не менее трагичное стихотворение о корове. Все того же Есенина:
Дряхлая, выпали зубы,
Свиток годов на рогах.
Бил ее выгонщик грубый
На перегонных полях.
Сердце неласково к шуму,
Мыши скребут в уголке.
Думает грустную луму
О белоногом телке.
Не дали матери сына,
Первая радость не прок.
И на колу под осиной
Шкуру трепал ветерок.
Скоро на гречневом свее,
С той же сыновней судьбой,
Свяжут ей петлю на шее
И поведут на убой.
Жалобно, грустно и тоще
В землю вопьются рога…
Снится ей белая роща
И травяные луга.
Виноват: поддал слегка, и от этого "прямо прёёёт!", прёт поделиться тем, что есть в душе. Не в дУше, а в душЕ.
Как говорил В.Гафт - герой П.Иконникова в "Визите к минотавру": "никогда не бывает у человека такого познания мира как в чреве матери. И когда младенец рождается и криком своим спешит сообщить миру о своем великом знании... ангелы-хранители ударяют его по устам"
Дык вот: раз уж тут позиционируют стихи не только о Белоострове и не только о ВОВ, то - почему бы и нет?
Аналогию можно провести и в ветке "Какую музыку вы слушаете?" - там тоже много отвлеченного от географии, да и Бог с ним...
Есть несколько стихотворений, которые я не могу прочесть вслух, ибо... слеза.
Например:
Утром в ржаном закуте,
Где златятся рогожи в ряд,
Семерых ощенила сука,
Рыжих семерых щенят.
До вечера она их ласкала,
Причесывая языком,
И струился снежок подталый
Под теплым ее животом.
А вечером, когда куры
Обсиживают шесток,
Вышел хозяин хмурый,
Семерых всех поклал в мешок.
По сугробам она бежала,
Поспевая за ним бежать…
И так долго, долго дрожала
Воды незамерзшей гладь.
А когда чуть плелась обратно,
Слизывая пот с боков,
Показался ей месяц над хатой
Одним из ее щенков.
В синюю высь звонко
Глядела она, скуля,
А месяц скользил тонкий
И скрылся за холм в полях.
И глухо, как от подачки,
Когда бросят ей камень в смех,
Покатились глаза собачьи
Золотыми звездами в снег.
Последние строчки - всегда застилают глаза слезы и дрожит голос. Не могу читать.
Но эту беду, конечно, многие знают.
А вот - не менее трагичное стихотворение о корове. Все того же Есенина:
Дряхлая, выпали зубы,
Свиток годов на рогах.
Бил ее выгонщик грубый
На перегонных полях.
Сердце неласково к шуму,
Мыши скребут в уголке.
Думает грустную луму
О белоногом телке.
Не дали матери сына,
Первая радость не прок.
И на колу под осиной
Шкуру трепал ветерок.
Скоро на гречневом свее,
С той же сыновней судьбой,
Свяжут ей петлю на шее
И поведут на убой.
Жалобно, грустно и тоще
В землю вопьются рога…
Снится ей белая роща
И травяные луга.
-
Aqua$erg
- Хозяин
- Сообщения: 9246
- Зарегистрирован: 08 авг 2006 20:46
- Откуда: СНТ "Полиграфист"
- x 206
- x 569
- Контактная информация:
Стихи
Ну и дополню парой стихотворений Маяковского.
Все привыкли к его монументальным блочным ("кирпичным") строфам, посвященным исключительно КПСС, ан нет...
Простое приземленное, очень душевное стихотворение:
Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают -
значит - это кому-нибудь нужно?
Значит - кто-то хочет, чтобы они были?
Значит - кто-то называет эти плевочки
жемчужиной?
И, надрываясь
в метелях полуденной пыли,
врывается к богу,
боится, что опоздал,
плачет,
целует ему жилистую руку,
просит -
чтоб обязательно была звезда! -
клянется -
не перенесет эту беззвездную муку!
А после
ходит тревожный,
но спокойный наружно.
Говорит кому-то:
"Ведь теперь тебе ничего?
Не страшно?
Да?!"
Послушайте!
Ведь, если звезды
зажигают -
значит - это кому-нибудь нужно?
Значит - это необходимо,
чтобы каждый вечер
над крышами
загоралась хоть одна звезда?!
И любовная лирика (ведь думают-то, что речь только про "п...у метр на метр", ан нет!, да и стих вполне себе известный:
Любит? не любит? Я руки ломаю
и пальцы разбрасываю разломавши
так рвут загадав и пускают по маю
венчики встречных ромашек
Пускай седины обнаруживает стрижка и бритье
Пусть серебро годов вызванивает уймою
надеюсь верую вовеки не придет
ко мне позорное благоразумие
море уходит вспять
море уходит спать
Уже второй должно быть ты легла
В ночи Млечпуть серебряной Окою
Я не спешу и молниями телеграмм
Мне незачем тебя будить и беспокоить
как говорят инцидент исперчен
любовная лодка разбилась о быт
С тобой мы в расчете и не к чему перечень
взаимных болей бед и обид
Ты посмотри какая в мире тишь
Ночь обложила небо звездной данью
в такие вот часы встаешь и говоришь
векам истории и мирозданью
Все привыкли к его монументальным блочным ("кирпичным") строфам, посвященным исключительно КПСС, ан нет...
Простое приземленное, очень душевное стихотворение:
Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают -
значит - это кому-нибудь нужно?
Значит - кто-то хочет, чтобы они были?
Значит - кто-то называет эти плевочки
жемчужиной?
И, надрываясь
в метелях полуденной пыли,
врывается к богу,
боится, что опоздал,
плачет,
целует ему жилистую руку,
просит -
чтоб обязательно была звезда! -
клянется -
не перенесет эту беззвездную муку!
А после
ходит тревожный,
но спокойный наружно.
Говорит кому-то:
"Ведь теперь тебе ничего?
Не страшно?
Да?!"
Послушайте!
Ведь, если звезды
зажигают -
значит - это кому-нибудь нужно?
Значит - это необходимо,
чтобы каждый вечер
над крышами
загоралась хоть одна звезда?!
И любовная лирика (ведь думают-то, что речь только про "п...у метр на метр", ан нет!, да и стих вполне себе известный:
Любит? не любит? Я руки ломаю
и пальцы разбрасываю разломавши
так рвут загадав и пускают по маю
венчики встречных ромашек
Пускай седины обнаруживает стрижка и бритье
Пусть серебро годов вызванивает уймою
надеюсь верую вовеки не придет
ко мне позорное благоразумие
море уходит вспять
море уходит спать
Уже второй должно быть ты легла
В ночи Млечпуть серебряной Окою
Я не спешу и молниями телеграмм
Мне незачем тебя будить и беспокоить
как говорят инцидент исперчен
любовная лодка разбилась о быт
С тобой мы в расчете и не к чему перечень
взаимных болей бед и обид
Ты посмотри какая в мире тишь
Ночь обложила небо звездной данью
в такие вот часы встаешь и говоришь
векам истории и мирозданью
-
Aqua$erg
- Хозяин
- Сообщения: 9246
- Зарегистрирован: 08 авг 2006 20:46
- Откуда: СНТ "Полиграфист"
- x 206
- x 569
- Контактная информация:
Стихи
А Корнилова Вы читали?..
Дни-мальчишки, вы ушли, хорошие,
Мне оставили одни слова, —
И во сне я рыженькую лошадь
В губы мягкие расцеловал.
Гладил уши, морду тихо гладил
И глядел в печальные глаза́.
Был с тобой, как и бывало, рядом,
Но не знал, о чём тебе сказать.
Не сказал, что есть другие кони,
Из железа кони, из огня…
Ты б меня, мой дорого́й, не понял,
Ты б не понял нового меня.
Говорил о полевом, о прошлом,
Как в полях, у старенькой сохи,
Как в лугах немятых и некошеных
Я читал тебе свои стихи…
Мне так дорого и так мне любо
Дни мои любить и вспоминать,
Как, смеясь, тебе совал я в губы
Хлеб, что утром мне давала мать.
Потому ты не поймёшь железа,
Что завод деревне подарил,
Хорошо которым землю резать,
Но нельзя с которым говорить.
Дни-мальчишки, вы ушли, хорошие,
Мне оставили одни слова, —
И во сне я рыженькую лошадь
В губы мягкие расцеловал
Дни-мальчишки, вы ушли, хорошие,
Мне оставили одни слова, —
И во сне я рыженькую лошадь
В губы мягкие расцеловал.
Гладил уши, морду тихо гладил
И глядел в печальные глаза́.
Был с тобой, как и бывало, рядом,
Но не знал, о чём тебе сказать.
Не сказал, что есть другие кони,
Из железа кони, из огня…
Ты б меня, мой дорого́й, не понял,
Ты б не понял нового меня.
Говорил о полевом, о прошлом,
Как в полях, у старенькой сохи,
Как в лугах немятых и некошеных
Я читал тебе свои стихи…
Мне так дорого и так мне любо
Дни мои любить и вспоминать,
Как, смеясь, тебе совал я в губы
Хлеб, что утром мне давала мать.
Потому ты не поймёшь железа,
Что завод деревне подарил,
Хорошо которым землю резать,
Но нельзя с которым говорить.
Дни-мальчишки, вы ушли, хорошие,
Мне оставили одни слова, —
И во сне я рыженькую лошадь
В губы мягкие расцеловал
-
Aqua$erg
- Хозяин
- Сообщения: 9246
- Зарегистрирован: 08 авг 2006 20:46
- Откуда: СНТ "Полиграфист"
- x 206
- x 569
- Контактная информация:
Стихи
А уж "Как от меда у медведя..." - вообще шедевр, поражающий своей душевностью Есенина и простотой слога Пушкина:
Вас когда-нибудь убаюкивали, мурлыкая?
Песня маленькая,
а забота у ней великая,
на звериных лапках песенка,
с рожками,
с угла на угол ходит вязаными дорожками.
И тепло мне с ней
и забавно до ужаса...
А на улице звезды каменные кружатся...
Петухи стоят,
шеи вытянуты,
пальцы скрючены,
в глаз клевать с малолетства они приучены.
И луна щучьим глазом плывет замороженным,
елка мелко дрожит от холода
телом скореженным,
а над елкою мечется
птица черная,
птица дикая,
только мне хорошо и уютно:
песня трется о щеку, мурлыкая.
-----
Спи, мальчишка, не реветь -
по садам идет медведь,
меду жирного, густого,
хочет сладкого медведь.
А за банею подряд
ульи круглые стоят,
все на ножках на куриных,
все в соломенных платках,
а кругом, как на перинах,
пчелы спят на васильках.
Спят березы в легких платьях,
спят собаки со двора,
пчеловоды на полатях,
и тебе заснуть пора.
Спи, мальчишка, не реветь,
заберет тебя медведь,
он идет на ульи боком,
разевая старый рот,
и в молчании глубоком
прямо горстью мед берет,
прямо лапой, прямо в пасть
он пропихивает сласть.
И, конечно, очень скоро
наедается, ворча.
Лапа толстая у вора
вся намокла до плеча.
Он сосет ее и гложет,
отдувается: капут, -
он полпуда съел, а может,
не полпуда съел, а пуд.
Полежать теперь в истоме
волосатому сластене.
Убежать, пока из Мишки
не наделали колбас,
захватив себе под мышку
толстый улей про запас.
Спит во тьме собака-лодырь,
спят в деревне мужики,
через тын, через колоды
до берлоги, напрямки
он заплюхал, глядя на ночь,
волосатая гора,
Михаил - медведь - Иваныч, -
и ему заснуть пора.
Спи, мальчишка - не реветь -
не ушел еще медведь,
а от меда у медведя
зубы начали болеть.
Боль проникла как проныра,
заходила ходуном,
сразу дернуло,
заныло
в зубе правом коренном.
Засвистело,
затрясло,
щеку набок разнесло.
Обмотал ее рогожей,
потерял медведь покой,
был медведь - медведь пригожий,
а теперь на что похожий -
с перевязанной щекой,
некрасивый, не такой.
Скачут елки хороводом,
ноет пухлая десна,
где-то бросил улей с медом -
не до меду,
не до сна,
не до сладостей медведю,
не до радостей медведю.
-----
Спи, мальчишка, не реветь,
зубы могут заболеть.
Шел медведь,
стонал медведь,
дятла разыскал медведь.
Это щеголь в птичьем свете,
в красном бархатном берете,
в тонком черном пиджаке,
с червяком в одной руке.
Нос у дятла весь точеный,
лакированный,
кривой,
мыт водою кипяченой,
свежей высушен травой.
Дятел знает очень много,
он медведю сесть велит,
дятел спрашивает строго:
- Что у вас, медведь, болит?
Зубы?
Где? -
С таким вопросом
он глядит медведю в рот
и своим огромным носом
у медведя зуб берет.
Приналег
и сразу грубо,
с маху выдернул его...
Что медведь - медведь без зуба?
Он без зуба ничего.
Не дерись
и не кусайся,
бойся каждого зверька,
бойся волка,
бойся зайца,
бойся хмурого хорька.
Скучно -
в пасти пустота,
разыскал медведь крота.
Подошел к медведю крот,
поглядел медведю в рот,
а во рту медвежьем душно,
зуб не вырос молодой -
крот сказал медведю: нужно
зуб поставить золотой.
Спи, мальчишка, надо спать,
в темноте медведь опасен,
он на всё теперь согласен,
только б золото достать.
Крот сказал ему: покуда
подождите, милый мой,
я вам золота полпуда
накопаю под землей.
И уходит крот горбатый,
и в полях до темноты
роют землю, как лопатой,
ищут золото кроты.
Ночью где-то в огородах
откопали самородок.
Спи, мальчишка, не реветь,
ходит радостный медведь,
щеголяет зубом свежим,
пляшет Мишка молодой,
и горит во рту медвежьем
зуб веселый золотой.
Всё синее, всё темнее
над землей ночная тень.
Стал медведь теперь умнее,
чистит зубы каждый день,
много меду не ворует,
ходит пухлый и не злой
и сосновой пломбирует
зубы белые смолой.
Спи, мальчишка, не реветь,
засыпает наш медведь,
спят березы,
толстый крот
спать приходит в огород.
Рыба сонная плеснула,
дятлы вымыли носы
и заснули.
Все заснуло -
только тикают часы...
Вас когда-нибудь убаюкивали, мурлыкая?
Песня маленькая,
а забота у ней великая,
на звериных лапках песенка,
с рожками,
с угла на угол ходит вязаными дорожками.
И тепло мне с ней
и забавно до ужаса...
А на улице звезды каменные кружатся...
Петухи стоят,
шеи вытянуты,
пальцы скрючены,
в глаз клевать с малолетства они приучены.
И луна щучьим глазом плывет замороженным,
елка мелко дрожит от холода
телом скореженным,
а над елкою мечется
птица черная,
птица дикая,
только мне хорошо и уютно:
песня трется о щеку, мурлыкая.
-----
Спи, мальчишка, не реветь -
по садам идет медведь,
меду жирного, густого,
хочет сладкого медведь.
А за банею подряд
ульи круглые стоят,
все на ножках на куриных,
все в соломенных платках,
а кругом, как на перинах,
пчелы спят на васильках.
Спят березы в легких платьях,
спят собаки со двора,
пчеловоды на полатях,
и тебе заснуть пора.
Спи, мальчишка, не реветь,
заберет тебя медведь,
он идет на ульи боком,
разевая старый рот,
и в молчании глубоком
прямо горстью мед берет,
прямо лапой, прямо в пасть
он пропихивает сласть.
И, конечно, очень скоро
наедается, ворча.
Лапа толстая у вора
вся намокла до плеча.
Он сосет ее и гложет,
отдувается: капут, -
он полпуда съел, а может,
не полпуда съел, а пуд.
Полежать теперь в истоме
волосатому сластене.
Убежать, пока из Мишки
не наделали колбас,
захватив себе под мышку
толстый улей про запас.
Спит во тьме собака-лодырь,
спят в деревне мужики,
через тын, через колоды
до берлоги, напрямки
он заплюхал, глядя на ночь,
волосатая гора,
Михаил - медведь - Иваныч, -
и ему заснуть пора.
Спи, мальчишка - не реветь -
не ушел еще медведь,
а от меда у медведя
зубы начали болеть.
Боль проникла как проныра,
заходила ходуном,
сразу дернуло,
заныло
в зубе правом коренном.
Засвистело,
затрясло,
щеку набок разнесло.
Обмотал ее рогожей,
потерял медведь покой,
был медведь - медведь пригожий,
а теперь на что похожий -
с перевязанной щекой,
некрасивый, не такой.
Скачут елки хороводом,
ноет пухлая десна,
где-то бросил улей с медом -
не до меду,
не до сна,
не до сладостей медведю,
не до радостей медведю.
-----
Спи, мальчишка, не реветь,
зубы могут заболеть.
Шел медведь,
стонал медведь,
дятла разыскал медведь.
Это щеголь в птичьем свете,
в красном бархатном берете,
в тонком черном пиджаке,
с червяком в одной руке.
Нос у дятла весь точеный,
лакированный,
кривой,
мыт водою кипяченой,
свежей высушен травой.
Дятел знает очень много,
он медведю сесть велит,
дятел спрашивает строго:
- Что у вас, медведь, болит?
Зубы?
Где? -
С таким вопросом
он глядит медведю в рот
и своим огромным носом
у медведя зуб берет.
Приналег
и сразу грубо,
с маху выдернул его...
Что медведь - медведь без зуба?
Он без зуба ничего.
Не дерись
и не кусайся,
бойся каждого зверька,
бойся волка,
бойся зайца,
бойся хмурого хорька.
Скучно -
в пасти пустота,
разыскал медведь крота.
Подошел к медведю крот,
поглядел медведю в рот,
а во рту медвежьем душно,
зуб не вырос молодой -
крот сказал медведю: нужно
зуб поставить золотой.
Спи, мальчишка, надо спать,
в темноте медведь опасен,
он на всё теперь согласен,
только б золото достать.
Крот сказал ему: покуда
подождите, милый мой,
я вам золота полпуда
накопаю под землей.
И уходит крот горбатый,
и в полях до темноты
роют землю, как лопатой,
ищут золото кроты.
Ночью где-то в огородах
откопали самородок.
Спи, мальчишка, не реветь,
ходит радостный медведь,
щеголяет зубом свежим,
пляшет Мишка молодой,
и горит во рту медвежьем
зуб веселый золотой.
Всё синее, всё темнее
над землей ночная тень.
Стал медведь теперь умнее,
чистит зубы каждый день,
много меду не ворует,
ходит пухлый и не злой
и сосновой пломбирует
зубы белые смолой.
Спи, мальчишка, не реветь,
засыпает наш медведь,
спят березы,
толстый крот
спать приходит в огород.
Рыба сонная плеснула,
дятлы вымыли носы
и заснули.
Все заснуло -
только тикают часы...
